Журнал «МОСКОВСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ» №4 сентябрь 2004
В Сергиевом Посаде, в «Музее игрушки», я первый раз в жизни засмотрелся на дешевых пластмассовых уродцев, которых называют детскими куклами. Одевшись в аккуратную военную форму — гимнастерки, юбки, штаны, — они стали различимы, превратились в мужчин и женщин. Скромная зеленая униформа была хорошо пригнана к бесполым телам. Даже кокетство какое-то в уродцах появилось. Но больше всего в этом музее мне понравились игрушки царевича. Отличная железная дорога была у наследника, совсем не похожая на знакомую нам немецкую. Массивные вагоны с выпуклыми крышами, протяженность полотна — 15 метров. И еще линейный корабль, на палубе которого каждую дощечку видно. «Дело в том, что цесаревич Алексей, — экскурсовод будто сообщал что-то исключительное, — хотел стать кораблестроителем». «Понятное дело, — чуть было не сорвалось, — а кто не хотел?» Но, конечно, если бы эту заметку писала девушка, она начала бы с кукол, в которых играли дочери Николая Второго: «Какие изумительные куклы. Совсем не похожи на то, что сейчас в магазине. Какие живые куклы, как комфортабельна окружающая их обстановка. В игрушечном комоде столько ящичков, в игрушечном гардеробе ничуть не меньше. А кукла, подаренная каким-то европейским монархом! Она сидит в сундуке, а через крышку сундука перекинуто платье. Такое, как носили тогда светские дамы. Она надумала переодеться, а переодеть ее некому». А вот образцовый бизнесмен после посещения музея заметок не пишет. Но когда бы друзья переспросили: «Где? Где ты был? В музее игрушки? Маленький, что ли?», он нашел бы, чем удивить приятелей. «Ты знаешь, сколько стоила корова до революции, — веско сказал бы он, — какие пятьсот? Три рубля она стоила. А деревянная кошка сколько стоила? Просто деревянная болванка. Как кошка. На нее лепили папье-маше. Потом, когда затвердеет, разрезали, снимали, и получали картонную статуэтку. И штамповали этих кошек одну за другой. Сколько думаешь? Как корова? Да нет, подороже — 6—8 рублей». Здесь запросто можно встретить иностранца — музей в 10 минутах ходьбы от Троице-Сергиевой лавры. Заморским гостям импонирует вполне логичная легенда о том, что первые игрушки в этих краях вырезал Сергий Радонежский. Иностранец непременно будет разглядывать игрушку из села Богородского и удивляться остроумным нитяным механизмам, приводящим деревянные фигурки в движение. Медведь-дергун разом вскидывает лапы, куры ритмично молотят клювами по деревянной площадке. Иностранцу покажут знаменитых богородских кузнецов (чаще всего мужик и медведь), которые, если дергать за палочки, по очереди охаживают наковальню. И гость будет миролюбиво улыбаться, если ему скажут, что Роден отмечал гениальность народа, додумавшегося до такой штуки. Матрешек иностранец видел. И без музея ему повсюду их предлагали. «Тhеу аrе сrаzу аbоut their dаmnеd matrioshkas», — может ошибочно предположить он. Но здесь увидит экспонат, который считается одной из первых русских матрешек. А в зале азиатской игрушки гость наверняка подивится самому невзрачному экспонату — старинной японской матрешке фуко-рокудзю. И, подтверждая догадки некоторых ученых, усомнится в том, что накупил исконно русские сувениры. Если же детский писатель Эдуард Успенский посетит музей, то будет польщен. В зале, где мировая литература представлена в куклах (можно сказать, окуклилась), он обнаружит не только героев Сервантеса, Гоголя, Островского, но и свою витрину. Причем, оформленную изобретательно. Лупоглазый тиранозавр Гена, серийный король советских игрушечных магазинов, стоит рядом с искусно сделанным авторским Чебурашкой.
Текст: Михаил Ойстачер