(-)
16 августа
Была Маша маленькой,
Слыла Маша паинькой.
Платьица носила,
Взрослым не дерзила
Вырастаешь? Вырастай!
Но в одном не прогадай:
Есть очарованье
В хорошем воспитаньи!
Маша поздравляем,
Радости желаем!
Чтоб была красивой,
И была счастливой!
Но автоматически записывал, что говорилось:
Н,И, (о 15 авг. 90): Лазарев дежурил несерьёзно.
830 подъём
900 линейка
910 Дружинная линейка
930 Завтрак
На флаг: Ромашенко Катя 4 отр и Гришкина Наталья 5 отр
Перед утренней линейкой КАЗЛЫ рассаживаются на приступочке. Приплыла Елистратова. Секунда в секунду! Лазарев соскальзывает с откоса.
- Сегодня день рождения у Маши! - начал я линейку.
Маша с радостью взяла поздравление.
- Дай посмотреть! - вырвал у неё открытку из рук Скобенников. Читает брезгливо кривя губы, но мне сейчас не до него у меня цель - Лазарев. Хотя мне неприятно, что моё поздравление читает Скобенников, а не Маша.
- Лазарев, Наталья Ивановна недовольна тобой, - начинаю я исполнять свой план. Говоря, я иду к нему вдоль строя. Не доходя пару шагов до цели, начинаю нюхать воздух. Останавливаюсь напротив Лазарева-два:
- Что за запах, Дима? Будто туалетом пахнет? Не ты ли? Нет?
Он отрицательно качает головой, а я продолжаю:
- Соколинский! Почему у Димы под ногами плохо пахнет? Не знаешь? Ну, ладно! Давайте о делах наших скорбных покалякаем!
Внезапно меня зовёт Н.И.:
-На проводе Скобенников.
Я беру трубку:
-Игорь? Забери своего, сладу с ним нет!
Положил трубку.
-Ты уверен, что поступаешь правильно? - почти хором спросили у меня Н.И. и Саша.
-Да, иначе отряд к повиновению не привелём!
И, посмотрев на грустного Борисова, я добавил:
-Я же работаю в Москве… и инженер… в некотором роде…
- Веди отряд на Дружинную линейку, а то горн уже дали, - сухо говорит мне Н.И.
С веранды начальника лагеря я смотрю на свой отряд. Красиво стоят! Вокруг тень от деревьев и лишь шеренга стоит на солнце. Возвращаюсь к отряду. Строй ждёт.
- Скобенников, звонил твой отец. Я высказал ему всё, что я думаю о твоих подвигах. Извини, дарагой, пришла пора отвечать за свои поступки.
Криво усмеяхаясь, Скамейкин читал моё поздравление и за завтраком. Но это уже не моё дело - пусть Маша сама решает, что делать с подарками.
Мои мысли прервал Борисов. Он сел рядом со мной:
- Пойми, ты, уже конец третьей смены! - резко начал он. - Мы уже устали! А ты всё чего-то хочешь!
- Они всегда на тебя ссылаются! - продолжил я невпопад свою недодуманную мысль.
Внезапно Саша взвился как ужаленный:
- Ой, как вы мне надоели! Они целыми днями на тебя жалуются, а тут ты приходишь! Ну кому я поверю?
- Действительно, кому? - удивился я.
- Елистратову я давно знаю! - горячился Саша.
- А меня ещё дольше! Разве не так?
- Так! Но уже конец смены! Уж не справился, так давай доживём спокойно!
- Спокойно?! - взорвался я. - Да у них же главный козырь, что ты… ТЫ!!! Ты разрешаешь… РАЗРЕШАЕШЬ!!! Ты разрешаешь мусорить, играть в карты, ругаться матом, не слушаться меня… - постепенно овладел я собой.
Прохожу из столовой во время уборки территории мимо Афониной. Та выговаривает мне:
- Володя, нехорошо Скобенникова обижать!
- Ира! Тебе не нравится, когда поступают не по совести? А разве я требую чего-то плохого? ВЫПОЛНЕНИЕ ЛАГЕРНЫХ ТРЕБОВАНИЙ И ВСЁ! Ты же все правила здесь знаешь, если тебя здесь президентом каким-то избирали. Что скажешь: я хоть одно правило лишнее потребовал? А, может, только и забыл что? А вы со мной честно поступаете - даже обязательного не делаете!?
Надулась она. Сопит. Подметает. Пусть подумает! И Борисов пусть подумает, как им та же Елистратова манипулирует.
Перед отъездом Парамошка рыдал, а я его успокаивал. А было так.
Был конкурс. Даже в лес не пустили из-за мероприятия "В седле под шляпой" или "Со шляпой в седле" (не записал я название!). В конце его разыгрывали приз. Парамошка его честно выиграл. По подсказке первый добежал до берёзы напротив эстрады и под ней нашёл игрушечный пистолет.
Все начали расходиться. В толпе к Парамошке подлетел Князев:
- Давай сюда! Обогнал маленьких! - и вручает приз сыну официантки. Голос у него сразу стал покровительственный:
- Держи! Не всё старшим побеждать!
- Какой щедрый! Здравствуй, Робин Гуд! - я громко изобразил восхищение.
На нас удивлённо обернулся персонал. Пока у Парамошки тихо выкручивали руки, женщины молча обходили дерущихся детей. Князев дёрнулся уйти, но я уже стоял рядом:
- Честно заработанное отнял и щедро подарил! - громко продолжал я. - Но не всякому, а только нужному человеку! Надо же за кефир расплатиться? Не так ли, товарищ Князев?
Пока я Князева к порядку призывал, у меня за спиной Борисов нарисовался. Как он беззвучные слёзы племянника заметил в такой толпе - не знаю! Но вовремя Борисов подошёл, ибо Князев уже повернулся, чтобы гордо уйти.
Тут подбежала и Панкратова. Она искала своего второго сына. Саша встретил её вопросом:
- Прикармливаешь гадёнышей?
Серёжа тут уже зарыдал в голос. Ему вернули приз, но унять слёзы уже было невозможно. Мы с Галиной увели его в корпус собираться. Там он по-тихоньку он и успокоился.
Отряд притих. Даже Соколинский мало оговаривается. Пока ждут горн на обед, Казлы сидят у обломков теннисного стола и лениво тычут ножом между пальцами.
- Что смотришь? - встречают мня вопросом, а я смотрю на массу мелких порезов на руке Скамейкина. И разгоняю их сборище, пригрозив отобрать нож. Неохотно подчиняются, но никто не огрызнулся! Скамейкин боится, а Соколинский уже отработал - он начинает. И повисла тишина. А Скамейкин должен подтявкнуть... Роли распределены жёстко... Инструктаж был утром, когда Скамейкин ещё не боялся... Утром или вчера вечером... Вечером... На посту дозорных они не сидели... Спальня девочек... Вот и ясен механизм, но кто его подзаводит? Соколинский глуп, Скамейкин лидером быть не способен. Итак, кто завёл механизм? Лазарев? Калиничев?
Тихий час. Вхожу под скрип двери к КАЗЛАМ. - Володя, а почему ты у Соколинского о запахе спрашивал? Он, что? до туалета не доходит? - спросил Павленко.
-Если б не видел - не спрашивал.
Лазарев впервые лежит молча! Вдруг встрепенулся:
- Хватит говорить! Спать хочу!
- А тебя не спрашивают! Если брат в 1-м отряде, ещё не значит, что ты можешь делать нам замечания! - поднял голову Калиничев.
Думаю: "Уж не ты ли хочешь быть здесь главным?"
- Успокойтесь, мальчики! Не трогайте Диму!
Посмотрел на Комарова и чуть не спросил: "Не правда ли, Сашенька?" Но сдержался. Ещё не время! Каждому своё! Да и нет у меня неприязни к Саше, пока только недоумение - лёгкая обида: за что он так со мной поступает?
В тихий час наладил лагерную кинокамеру. Начал прикидывать схему съёмки. Где и когда солнце стоит в небе отмечаю, чтобы не снимать против света. Может, третьего дня попробую снять, или праздник матрёшек поснимаю!
После тихого часа на скамейке у теннисного стола беседуем с Комаровым о его коллекции машинок. Разговор получился случайно - прибежал мой племянник Лёша с грузовиком, у которого все борта откидываются. Значит Саша или Наташа уже приехали! Лазарев вертится около нас.
- Орешкин, дай самосвал! - просит он Лёшу.
- Лазарев, тебе будет нравиться, если мы тебя только по фамилии будем звать? - возмутилась Галка. - У Лёши есть имя!
После полдника в отряд ворвался Борисов:
- Быстро собрались! Провожу экскурсию по второму отряду!
Он вошёл в коридор и ткнул в надпись "КАЗЛЫ":
- На двери какое-то слово накорябано! Входим в спальню! Это что за натюрморт?
Он обводит рукой стены в спальне КАЗЛОВ.
- Вот это отпечаток яблока? - он отказывает на отметину, которую я оставил над Лазаревым.
Я затаил дыхание. Отряд же окружил Борисова и смотрел ему в рот.
- А это что за орнамент? - указывает он на противоположную стену. В ответ звучит дружный хохот.
"Они забыли?! - пронеслось у меня в голове, - ЗАБЫЛИ??? Или не придали значения этому событию? Значит, ТОЧНО не в моём поведении дело, не в моих методах, а в самом моём СУЩЕСТВОВАНИИ!"
Ноги стали чугунные. Яркий солнечный мир сузился до плаца, ограниченного кустами. Я смотрел на радостные лица, окружившие старшего пионервожатого, и холодная злоба охватила меня. Я успокоился, словно поглядел на глупое лицо Комарова. А тот с восторгом глядел на Сашу.
- А сейчас пройдём в спальню девочек! - толпа закатилась в другую часть корпуса.
- У! Здесь по-лучше, но пройдём в пятый отряд! Это будет вам пример, как надо убираться!
- А за них вожатые убирают! - заюлил перед Борисовым Лазарев-два.
- Вы должны уже были научиться!
Я отстал от кучи: они и без меня от Борисова не отойдут. Что заставило Сашу сделать такой шикарный жест? Утренний разговор или дневной скандал?
Вечер. Снова удалось посмотреть с 5-м отрядом кинофильм. Лёша садится рядом со мной. Берёт меня за руку. Я отдыхаю от лагеря, бушующего за дверями клуба.
Отбой. Зашёл проверить как КАЗЛЫ отходят ко сну. Среди подчёркнутого незамечания меня, раздался голосок Лазарева-два:
- Володя, а Орешкин твой родственник?
- Да, ЛАЗАРЕВ, - отвечаю ему торжественно, тщательно выговаривая слова. - Это мой родственник. Но у него, ЛАЗАРЕВ, имя есть, как и у тебя, ЛАЗАРЕВ.
Лазарев, потеряв ко мне интерес, нырнул под одеяло. Остальные рассеяно переговаривались, как-будто меня нет. Царило подчёркнутое безразличие к моей персоне. Когда я повернулся выйти из спальни, Павленко из кровати спросил меня:
- Володя, а ты не знаешь анекдот о Василии Ивановиче и скамейке? Давай, расскажу!
Все затаили дыхание.
- Я анекдотами не интересуюсь! - сохранил я нейтралитет.
Проверил малышей и пошёл проверять девчонок. Галка уже вышла от КАЗЛОВ. Мы входили в палаты, когда начинался шум, но долго не задерживались, иначе они начинали галдеть. У них, что-то грохнуло. Галка повернулась:
- В чём дело?
Я прошёл к входу к девочкам. На ступеньках, меня встретил голос Лазарева:
- Ты куда?
- Спи, Лазарев!
- У меня имя есть!
- Неужели, Лазарев?!
-Да, Дмитрий!
- Хорошо, Лазарев, запомню! А теперь спи! Вопросы есть?
Улыбающаяся рожа исчезла. Я взялся за ручку и потянул на себя. Прошёл маленькую прихожую. Темнота спальни встретила вопросом, произнесённым хором:
- А почему ты за Парамонова вступился? Ты же его не любил!
Глядя, на чернеющие кровати, не раздумывая, ответил:
- Не люблю несправедливость. Парамонов честно выиграл, а за его счёт Князев хотел себе синекуру приобресть.
Слышу, что кроме Елистратовой в разговоре участвуют все. Но кожей чувствую, что она ловит любое моё слово. Когда я собрался уходить, Незнамова остановила меня просьбой:
- Володя, расскажи нам о знаменитых русских женщинах!
- Спать надо! - гавкает Елистратова.
- Не слушай её, мы хотим, чтобы ты рассказывал! - это уже Афонина.
Я улыбнулся:
- Конечно, Ира, расскажу.
- Ты сегодня долго! - встретила меня Галка на улице. - Я с малышами поговорила. Они тебя завтра ждут. Заметил, что Лазарев начал всё меньше выступать?
- А я обратил внимание, что Елистратова, как Лазарев всех от нас отгоняет.
- Не Елистратова как Лазарев, а Лазарев как Елистратова!! Гадкая она! Пионерская активистка типичная! Раньше за всеми следила и на всех ябедничала, а теперь самой хулиганить хочется, но боится попасться. Пусть злится, что девочки не её слушают!
Ещё раз обошли отряд снаружи. Сели на скамейку у теннисного стола.
- Обратил внимание, что Нина Николаевна не заходит?
- Да, обходить она нас начала. Сухо кивнёт - и в сторону!! Может, заботы какие?
- Что малышам завтра рассказывать будешь?
- Посмотрю по обстановке. Представляещь, Павленко хотел рассказать анекдот про скамейку…
- Ты не слушал? Мудро, а то потом они повернут, что ты бедного мальчика обижаешь! Пусть сами друг дружку загрызут! И с Лазаревым чаще на виду отряда беседуй, а то что-то не срабатывает наш план! Должны они были его ещё вчера сразу же заклевать, а они простили. Чего-то мы не знаем, или настолько ты им противен, что готовы они всё простить друг другу лишь бы тебя довести! Значит, Елистратова на нас Борисову стучит? Я так и предполагала… Знаешь вожатые из других отрядов их тоже поругивают и говорят, что нам ещё повезло: только одну смену с ними мучиться. Особенно девочек ругают, но не договаривают чего-то, видно, Борисова опасаются - они же его любимицы. А где созвездие Орла? - Галке надоело разговаривать про гадости.
Яркие августовские звезды, равнодушные к людским страстям, мигали в темном небе...